Google ____________________________________________________________________

В этой главе довольно подробно описано как кереки птиц добывали, и еще несколько интересных моментов быта этого народа. Давайте узнаем это вместе.

Как кереки птиц добывали.
По земле древних кереков. В.Леонтьев.

Весной, когда скалы оглашались птичьим криками и пернатые усаживались этажами на гнезда, которые устраивали в невидимых с моря расщелинах, незаметных выступах, кереки выходили на промысел кайры, топорков, чистиков, бакланов. Ловили птицу разными способами, но самым распространенным была ловля птиц сетью – «пайнинтын». Длина сети около четырех метров, ширина – два метра, ячеек – восемь на восемь сантиметров. Сеть плели из китовых или оленьих жил. С обеих сторон к сети привязывались тонкие, гладко обструганные палки, к одной из которых кренился длинный прочный ремень. Сеть наматывали рулоном на другую палку и с отвесной скалы бросали вниз. В полете она распускалась. Встревоженные птицы слетали с насиженных мест. Когда они несколько успокаивались и снова усаживались на гнезда, сеть медленно подымали вверх. Птицы с испугу шарахались и застревали в ячейках.

За один прием кереки вытаскивали до ста кайр. Затем женщины искусно обрабатывали птицу. Они не снимали шкуру с перьями (как это делали алеуты, которые шили из птичьих шкур одежду), а насаживали кайру на острую палочку, опаливали на костре и добела зачищали кожицу ножом. Затем очень ловко вместе с потрохами извлекали через шейку тушку с костями, сохранив шкурку с жиром и копчикам. Мясо рассекали ножом и вешали вялиться на солнце или в землянке над очагом, а шкурку кайры наполняли яичным желтком, перехватывали у горлышка ремешком и тоже подвешивали на перекладинах. Когда надо было приготовить обед, то кереки снимали с вешал такие заготовки, бросали их в котел и варили. Получалась очень вкусная еда.

Пока я был на вершине мыса Отвесного, Эдуард обследовал сопочку и пришел с хорошими вестями. Южный склон сопки оказался весь изрыт круглыми глубокими ямами. Здесь стояли древние землянки. На вершине он обнаружил жертвенное место. Из-под мха и травы виднелись черепа моржей, кости нерпы, рога дикого оленя. Рядом было огромное углубление. Расположение поселения на вершине сопочки наталкивало на размышления: не защитное ли это укрепление, не древняя ли крепость?

В чукотских и корякских преданиях много рассказывается о сильных и мокучих богатырях – «эрмэчьыт» которые побеждали врагов – «танныт». Родились эти предания, видимо, в XVII-XVIII веках. XVIII век был веком бурных событий и больших перемен в жизни народов Северо-востока. Чукчи в это время накапливают огромные стада оленей и в поисках хороших и богатых пастбищ продвигаются на юг и на запад. При этом происходят вооруженные столкновения с коряками, юкагирами и кереками. Одним из приемов защиты у этих народов было сооружение временных зимних крепостей. Выбиралась небольшая сопочка с довольно крутыми склонами. На ее вершине устанавливали жилища, а склоны обливали водой. Образовывалась ледяная корка. Торбаса на подошвах из кожи скользили на льду, и на сопку невозможно было забраться. Сверху защитники пускали в противника стрелы, метали из пращей камни, а иногда скатывали вниз нарты, груженные камнями, жердями от яранг, положенными поперек.

Сопочка у лагуны Забытой была в этом отношении очень удобной. С ее вершины хорошо просматривалась вся местность, и противника можно было заметить за 15-20 километров. Северо-западный склон сопки, откуда удобнее было появиться врагу, защищен отвесным и гладким, как стена, двадцатиметровым скалистым обрывам.

Юго-восточный склон кажется пологим, но когда подымаешься на вершину, то чувствуешь его крутизну. А зимой, когда под порывами северо-западных морозных ветров снег утрамбовывается, становится твердым как лед, пожалуй, и не подымешься наверх без специальных приспособлений…
Мыс Отвесный – удобное место для заселения. Рядом птичьи базары, у берега обильно идет рыба, хороший промысел нерпы и лахтака. Кромка припая зимой тянется от мыса Отвесного к мысу Барыкову, постоянные приливо-отливные течения образуют трещины и разводья, в которых и держатся ластоногие. Недаром это место обивалось людьми с древнейших времен и до наших дней, о чем свидетельствуют следы древних и более современных землянок. Но у мыса Отвесного кереки предпочитали жить зимой, а весной, по окончании птичьего промысла, переселялись в устья рек Амамкут и Кайамамкут. Хотя и шла ждесь рыба, но она не заходила в лагуну и не поднималась вверх на нерест по небольшим речушкам. Керекам с их примитвными орудиями лова было сложнееловить здесь рыбу, поэтому они и преселялись на время хода лососевых в устья нерестовых рек.
Лагуна Забытая и мыс Отвесный оставили у нас светлые и приятные воспоминания. Прозрачный и чистый воздух, громкое эхо, которое доносило до нас все звуки и шорохи, теплое, приветливое солнышко – все это отложилось где-то в глубине наших душ. Нам не хотелось убирать палатку, но был последний день июля. Впереди август. Он тих и спокоен в первой половине, а потом начнутся нудные, с туманами и моросящим дождем дни, подуют сильные устойчивые штормовые ветры.

31 июля. Вторник. Пять часов 25 минут.
Тишина. Спокойная гладь моря. Длинные пологие волны лениво набегают на берег. С трудом удерживаясь на гладких и скользких валунах, выталкиваем лодку в море, затем на веслах выходим за пределы бурунов. С одного рывка заводится мотор, и вот мы уже несемся вдоль отвесной стены мыса. Снизу кажется, что скалы увешаны черными гирляндами, так плотно заселили все ниши, выемки птицы. Но вот рев «Вихря» всполошил пернатое царство, и тучи кайр, топорков, чистиков и бакланов закружились над нами. Удивительно, как только они не сталкиваются в воздухе.

Вскоре берег переходит в грандиозную по протяженности и высоте вертикальную стену. Лишь в одном месте ее прорезает глубокий ручей – вода волнистой сединой стекает по расщелине. Утренняя свежесть моря, необычайная живописность берега, освещенного лучами восходящего солнца, парение белогрудых птиц – все это зачаровывает, оставляет неизгладимое впечатление. Но показавшийся треугольник мыса Святого Фаддея, чукотское название которого Ак’атэнгыргын – «грозный», настораживает нас.

В шесть часов утра мы на траверзе мыса Фаддея. Подул резкий встречный утренний бриз, взъерошил пятнами воду, закидал нас холодными горьковато-солеными брызгами. На этом коротком отрезке пути высадиться практически некуда.

Через пятнадцать минут мы были у мыса Военных Топографов, названного так в память о военных топографах, погибших здесь при съемке местности и составлении корт, которыми мы пользуемся и сейчас. По-чукотски мыс называется А’тченут, что значит «скрытая земля». Действительно, этот мыс не выдается в море выступом, как Атвесный или Наварина, а издали скрыт массивами мысов Фаддея и Синоп.

Солнце поднялось высоко и осветило северо-восточный склон. Он весело зазеленел среди серых, лишенных растительности скал. Над самым обрывам мы увидели медведицу с медвежонком. Они с любопытством смотрели на нас. Вероятно, сверху «Прогресс» кажется им забавной букашкой, ползущей по воде.
В шесть часов 30 минут подошли к устью лагуны Амаам. У берега сильный накат. Долго кружимся у горловины и никак не можем обнаружить фарватер, хотя на карте он обозначен четким и приглубленным. Несколько раз пытались заякориться вблизи устья, но усиливающийся ветер и накат срывали лодку с якоря. Пришлось отойти от устья. Наконец в полукилометре от него удается зацепиться за грунь. Аставляем «Прогресс» на воде и высаживаемся на берег.

Лагуна Амаам узким клином рассекает горы и выходят к морю северо-западным концом. Она глубока и намного выше уровня моря. Питают ее горные речки и многочисленные ручьи, струящиеся по расщелинам. Значит, и в лагуне должна быть кристально чистая и вкусная пресная вода. Но нас ждало разочарование, когда мы ступили на язык косы, заваленной крупными обломками скал. Над лагуной, скрывая берега, зависала не легкая вуаль тумана, которая обещает солнечный и спокойный день, а толстый и плотный слой испарений. Под тяжестью крупных капель он почти ложился на воду, и казалось, что лагуна покрыта слоем грязного тающего снега. На косе у лагуны лежали штабеля пустых бочек, изъеденные ржавчиной трубы, недалеко виднелись развалины недавних землянок.    Как кереки птиц добывали.

Мы с Эдуардом идем по каменистому языку косы а устью. Чем ближе к горлу лагуны, тем больше нагромождений и обломков свежих осадочных и туфогенно-осадочных пород. Идти неудобно: ноги подвертываются на острых гранях камней. Коса напоминает застывшую каменную реку, которая широким потоком взяла свое начало на правом склоне ближайшей горы, пересекла протоку лагуны и залила всю косу. Должно быть, в силу тектонических смещений совсем недавно произошел срыв части горы. Она обрушилась колоссальной лавиной камней, которая, сметая все на своем пути, погребла горло лагуны и, очевидно, часть поселений древних людей. Там, где лавина прошла правым краем, она ровно и аккуратно вскрыла разрез мощного культурного слоя. Он тянется на десятки метров. Нам хорошо видны следы очагов, костей и стоек жилищ. Но как приблизиться, как перейти горло? Вода, холодная и прозрачная, мощной струей вырывается из лагуны, подрезает культурный слой и устремляется по протоке в море, бурля на острых обломках камней. Устье горла оказалось непроходимым. Огромные куски скал, как пороги, преграждали вход. Стало ясно, что даже на руках мы не сможем протащить «Прогресс» в протоку. Сделали попытку перейти ее вброд, но сильное течение и глубина под левым берегом заставили отказаться от этой затеи. Усиливается ветер. Гаги встревожено проносятся над косой, перелетая с моря в лагуну, пронзительно кричат чайки. Киты, пускавшие фонтаны почти у самого берега, отходят в море. В довершение ко всем неудачам мы поднимаемся на гребень косы и видим следы недавно разыгравшейся трагедии: на острых обломках камней лежат две половины разбитого буксирного катера. Порывы ветра покачивают измятые ржавые останки. Они жалобно скрипят и повизгивают, словно предупреждая и нас о возможной опасности.

Мы вернулись обратно и, пройдя немного вверх по протоке, попробовали второй раз перейти на другую сторону. Нам обязательно надо нанести план поселения, описать его внешний вид, сделать стратиграфию обнажения, собрать подъемный материал, который был нам хорошо виден с этой стороны. Положение и мощность вскрытого культурного слоя подсказывали, что мы можем сделать значительные этнографические и археологические находки. А когда и вторя попытка кончилась неудачей, мы вспомнили о резиновой лодке и побрели к оставленному «Прогрессу». По пути Эдуард осматривает обломки лавинных пород. Это туфопесчаники. На склонах явственно видны органические остатки. Вот он поднял прекрасно сохранившуюся, словно туго закрученный бараний рог, окаменелость аммонита, с другой его стороны – отпечаток листа какой-то крупной водоросли.

- Какая удача! – восторгается Эдуард и берет обломок камня весом около пятидесяти килограммов.

- Мы что?! – испугался я. – Лодку утопить хочешь?!

Поднимаемся на «фарватер» каменной реки. Что это?! Наш «Прогресс» выброшен на берег, и его бьет волной. Бросив кусок камня, Эдурд рванулся вперед, я за ним…

Но все обошлось благополучно. Якорь сдержал нос лодки против волны, и накатом ее легко и плавно положило кормой на мягкий песчаный пляж. В отсеках было сухо. Мы легко и быстро столкнули лодку на воду.

В 8 часов 35 минут отходим от устья протоки лагуны Амаам и покидаем негостеприимную землю Дул легкий юго-восточный ветер. Справа по борту потянулся низкий песчаный берег. Впереди хорошо виднелись желтые ровные треугольники мыса Синоп, разделенные узкими ущельями. Из-за него чуть высовывался мыс Наварин. Он был окутан странной пеленой, не похожей на туман. Мы надеялись, сто успеем захватить утреннее затишье, сумеем проскочить до губы Гавриила и войти в протоку. До нее было около тридцати километров.

Под обрывистыми скалами мыса Синоп на галечном пляже увидели выброшенную морем самоходную речную баржу. Корпус ее сохранился, но но по бортам виднелись большие вмятины, вся надстройка сорвана и изуродована. Снова трагедия у злополучной бухты?

Ветер посвежел. На мелких волнах появились пенистые барашки. Стали резче ощущаться толчки «прогресса». У острия мыса Гангут торчат подводные камни. Над ними нависают и кипят волны. Отвожу лодку подальше от берега. Волны становятся крупнее. «Прогресс» с маху срывается с одних крутых волн и носом врезается в другие. На нас обрушивается поток воды. Мне кажется, что это небольшой утренний бриз, который лишь взъерошил поверхность моря, а там, за мысом Гангут, тихо. Но на всякий случай констатируем с Эдуардом каждое мало-мальски удобное место для высадки. Если настоящий шторм застанет нас здесь, то мы не дотянем до лагуны Забытой, если же зайдем в устье лагуны Амаам, то распорем днище лодки об острые углы подводных камней. Можно выброситься на гладкий пляж бухты Ушакова, но это на самый безвыходный момент. А такие пляжи, судя по карте, должны быть между мысам Синоп и Гангут, Гангут и Басова, и лишь самый опасный перегон, где негде приткнуться, - это мыс Басова до устья протоки. Вперед. Только вперед, в губу Гавриила.

Мотор работает чисто и ровно. Днище лодки гудит и сотрясается, когда «Прогресс» с маху падает с высокого гребня волны. Вдруг среди пенистых белых барашков показалась глянцево-коричневая голова сивуча, сердита глянула на нас и провалилась в воду. Впереди взметнулись короткие фонтаны серых китов, мелькнули их блестящие спины. Успели заметить, как открылись и закрылись клапаны дыхала. Появление животных несколько успокоило нас – если шторм, то они отходят от берега. Но все равно хлещут волны, обдавая нас снопами брызг. Вода скатывается по лицу, капает с макушки берета и, стекая за шиворот, отжигает разгоряченное тело. Надутые спасательные жилеты, в которых мы похожи на водолазов в скафандрах, сковывают наши движения.

Наконец-то миновали мыс Гангут. Засекли ложбинку с ровным пляжем. Подошли к мысу Басова – северо-восточной оконечности губы Гавриила. Теперь уже нет хода назад. Развернешься – тут же закидает низкую корму забористой и крутой волной. Только вперед! Осталось пять миль, около десяти километров. У самого мыса из воды торчат белые кекуры. От них тянется небольшой риф, чуть дальше в море - банка-отмель. Между банкой и рифами беспорядочная толчея волн, словно под ними кипящий кратер вулкана. Определить какую-либо закономерность движения волн невозможно. Я пробовал идти наискосок волне, но неведомо откуда возникший бурун сбивал нос «Прогресса» и закидывал его вправо. Пятнадцать минут мы были на траверзе мыса Басова. Но это были минуты наибольшего напряжения, которое мы не испытывали за весь наш прошедший маршрут.

Вдруг начались перебои в моторе – значит, в цилиндр поступает вода. Исправить сейчас ничего нельзя, только предельные обороты «Вихря» могут вытащить нас из этого пекла. Почти до отказа нажимаю на ручку газа. Но неожиданно возникший бурун всей своей тяжестью ударяет в носовую часть лодки. От его удара лодку развернуло так, что мыс Басова оказался у нас с левой стороны. С большим трудом возвращаю «Прогресс» на прежний курс. Наконец мы входим в бухту Гавриила. Слева по борту четка просматривался юго-западный берег бухты. Он высок и обрывист. Две большие горы разделены узким ущельем. Такие же высокие, прорезанные ущельями обрывы тянулись и по правому борту. И лишь впереди виднелся низкий песчаный берег. Волнение несколько стихло, но лодку продолжало валить с борта на борт. Идем вдоль косы и высматриваем устье. Оно оказалось нешироким и с моря было прикрыто баром. Опасаясь, чтобы не заглох мотор, я на полном ходу прижался к самому берегу и с северной стороны под прикрытием бара, который сбивал высокие буруны, удачно ввел лодку в горло протоки лагуны Орианда. Пройдя метров двести, мы с ходу ткнулись носом в галечниковый пологий берег…

На берегу ярко светило и пригревало солнце. Дул легкий ветерок. Над нами кружились комары. Но сейчас мы были рады им и всем наземным существам – они свидетельствовали о том, что мы стоим на твердой земле. Над морем, от мыса Безымянного до мыса Басова, тянулась черная полоса, испещренная белыми барашками. Там по-прежнему гулял штормовой ветер. Может быть, для солидного судна такой шторм и не представлял бы серьезной опасности, но о нашем «Прогрессе» мы могли с гордостью сказать, что он выдержал настоящее испытание. Мы разожгли костер и с наслаждение подставляли бока и спину ярко потрескивающему огню, отчего от нас пошел пар, как от гейзеров. Отогревшись у костра, устанавливаем палатку. Вскоре в ней загудела паяльная лампа, стало тепло и уютно.

Если Вам понравилось повествование о кереках, то можно начать и сначала. А предыдущую статью найдете здесь.

НАЖИМАЯ НА КНОПКИ, ВЫ ПОДДЕРЖИВАЕТЕ ЖИЗНЬ САЙТА - СПАСИБО)

_________________________________________________________________________________________ авторизуйтесь, нажав на любую из кнопочек соц. сети, оставьте комментарий и его увидят ваши друзья

Социальные комментарии Cackle ____________________________________________________________________________________________ __________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

А вот и похожие статьи

1. Упанкинмын — мыс Отвесный.
2. Стоянка в бухте Угольной.
3. Страна Туманская. В.Леонтьев. Алькатваамцы.
4. Келевги и его бригада.
5. Кто такие Тэлкэпыльыт?
6. Первый перегон.
7. Испытание «Прогресса»
8. Страна Туманская. У разбитой лодки.
9. Земля Гека. Вынужденное возвращение.
10. Земля Гека. «Камак» — жертвенное место.
11. Земля Гека. По следам Семена Дежнева.
12. Земля Гека. Жилища Нигрина.
13. Земля Гека. Анадырский лиман.