Google ____________________________________________________________________

Владилен Леонтьев.
По земле древних кереков.
Записки этнографа.(продолжение)

Итак, продолжение последовало... После того как экспедицию Вынужденное возвращение привело обратно в Анадырь, прошло всего ничего и...
недолгое ожидание собрало наших героев сначала у разбитой лодки, той самой, которая так исправно служила им верой и правдой у мыса Земля Гека.
Хватит моих повествований, перейдем к В.Леонтьеву: 

 Страна Туманская. У разбитой лодки.
В.Леонтьев. Писатели Чукотки.

В 1973 году я решаю продолжить этнографические исследования кереков. За зиму все было тщательно продумано, учтен опыт плавания к Земле Гека, детально изучены карты, лоции, заранее разрешена проблема с горючим и подобран надежный и опытный напарник. Виктор Кошелев не смог принять участия в экспедиции, его заменил Эдуард Гунченко. Родился и вырос Эдуард на Чукотке, не раз совершал рискованные походы на каюках и карбасах по самым безлюдным и опасным местам, спускаясь и подымаясь по бурным рекам, каждый год летом работал в полевых геологических партиях. Участвовал он и в археологических раскопках, хорошо знаком с жизнью и бытом чукчей.

По плану намечалось выйти в маршрут во второй половине июня, как только вскроется Анадырский лиман, но надо было еще подготовить лодку и другое мореходное оборудование. Поэтому 29 мая я уже был в Шахтерском. Эдуард задерживался и должен был прибыть в середине июня.

Погода на Чукотке стояла теплая, солнечная. Но лиман еще был крепко скован льдом, и лишь на поверхности появилась вода. Снег в тундре быстро таял и оседал. Я был рад, что мне удалось на этот раз выехать пораньше: можно будет не спеша подготовить лодку, подтянуть заклепки, прошпаклевать, покрасить и установить дополнительные приспособления к дистанционному управлению. Все же мы шли в море, а море шутить не любит. Но радость моя была преждевременной, неожиданно возникла помеха, не предусмотренная планом научных исследований.

Меня будто кувалдой по голове ударили, когда сказали, что лодка находится в тундре на берегу реки Таваймы в 20 километрах от Шахтерского.

- Да ты не волнуйся, Владилен, - попытался успокоить меня Саша Любомиров, который принял в прошлом году на хранение наш «прогресс». Протерев свои очки в массивной оправе, он добавил: - Лодка надежно спрятана. Мы ее затащили в овражек и накрыли брезентом…

Саша – научный сотрудник Анадырской мерзлотной станции. Летом он ведет кочевой образ жизни. Пешком исходил междуречье Волчихи и Таваймы, изучая вечномерзлые грунты тундры, оттаивая их надеждами и термодатчиками для будущего использования под посевные луга. Зимой он в оцепенении замирает над письменным столом за бесконечными пересчетами цифр и расшифровкой диаграмм.

Но сейчас была в разгаре весна, интенсивно оттаивали мерзлые породы. И Сашу неудержимо потянуло в «родные места». Уже на следующий день после моего приезда он взбудоражил работников станции, и они стали собираться на вездеходе в тундру. Им надо было проверить объекты наблюдений, завезти в балки кое-какое оборудование для летних работ и продукты. Поехал с ними и я. Закончив свои дела, они на вездеходе подошли к месту, где были оставлены на хранение наш «Прогресс» и «Прогресс» мерзлотной станции.

То, что я увидел, потрясло меня. Лодки лежали под обрывом на берегу озера. Летом оно высыхает и зарастает сочной травой. Но сейчас озеро было заполнено весенними водами. И когда откопали «Прогресс», то они напоминали гробы, опущенные в могилы. Вокруг них в снегу была пробита траншея, которая тоже заполнилась желтой талой водой. В длинных резиновых сапогах я прошел по траншее вдоль лодок. Их нижние борта все еще были крепко схвачены льдом. И мне показалось, что лодки, по неизвестному науке закону вечной мерзлоты, не вытаивают изо льда, а, наоборот, от нагрева днищ на солнце еще глубже оседают в лед. Надежды, что они быстро вытаят и всплывут, не было.

- Да ни черта!.. Не волнуйся, Владилен, - пытался успокоить меня Любомиров. – Главное – лодки целы и невредимы. Пригреет солнышка, и они будут лежать, как на блюдечке…

При развороте вездеход случайно съехал назад, скользнув по наледи, и вспорол гусеницами левый борт нашего «Прогресса». Положение становилось безвыходным: срывалась экспедиция, летели к черту плановые исследования, а самое главное – неминуемо быстро бежало время. В 20-х числах июня, когда мы должны быть уже на плаву, начал вскрываться лиман, а лодка все еще лежала в тундре.

24 июня подъехал Эдуард Гунченко. Мы решили на следующий же день любым способом выбраться к лодкам. Закупили продукты, взяли необходимые инструменты, заклепки, листы дюраля и вечером выехали в тундру. Но на этот раз нам преградила путь Волчиха. Речка вскрылась, и переправляться на вездеходе было рискованно. К счастью, между устьями рек Волчихи и Таваймы была чистая вода, лед отжало к Толстому мысу.

- А может, пройдем на «казанке»? – предложил я Эдуарду.
- Попробуем, - согласился он.

В ночь на 26 июня мы покинули Волчиху, вышли в лиман и понеслись на «казанке» в устье Таваймы. Я сидел за мотором. Гунченко настороженно всматривался в мутную поверхность воды и извещал меня о появлении крупных льдин.

Солнце клонилось к самому горизонту, и за кормой кровавым следом тянулось рассеченное лодкой отражение полуночной зари. Две чайки, будто привязанные, следовали за нами. Иногда они резко падали в воду, что-то выхватывали из нее и начинали драться. Неприятные тоскливые крики этих попутчиков постепенно слабели и растворялись в разноголосом гомоне птиц по мере того, как мы втягивались в устье Таваймы. Долина реки – сплошные озера, густо заселенные гусями, утками и куличками.

На высохшем дне одного из них в километре от реки ждал нас злосчастный «прогресс».

Мы с Гунченко стоим у лодки и размышляем. Рваные, исковерканные борта наводят на грустные раздумья. Сможем ли мы здесь, в тундре, без специальных приспособлений, отремонтировать лодку, чтобы она выдержала морскую волну? Пробоины серьезные: поврежден шпангоут между первым герметичным отсеком и вторым, нарушена и скомкана перегородка, изуродован и смят борт у днища и основательно вмята левая скула носа.

Было ясно одно: на время придется забыть специальность этнографа и превратиться в слесаря. Страна Туманская. У разбитой лодки.

- Ладно, Эдик, давай сначала устроим себе жилье, а там за дело, - говорю своему приунывшему напарнику.

Вскоре между берегом реки и большим озером зеленым бугром поднялась палатка. Задымил костер, запахло, казалось, на всю тундру крепко заваренным чаем. Утки, плавающие у самой палатки, встревожились, отплыли к другому берегу и юркнули в осоку. Затихли в ближайших кустиках и кочках певчие птицы. Присутствие человека насторожило пернатых обитателей тундры.

Пока Эдуард основательно крепил палатку на случай неожиданного ветра, я взял канистру и решил сходить за водой к озру. Но не успел сделать и двух шагов, как увидел гнездышко куличка-плавунчика, вспорхнувшего у меня из-под ног.

- Ээ, так можно случайно и раздавить твое будущее потомство, - сказал я куличку, тревожно попискивающему в маленькой лужице. Чтобы этого не случилось, воткнул рядом колышек. Но через несколько шагов вновь вспугнул серенькую пташку, вылетевшую из-под кустиков полярной ивы. «Нет, так дело не пойдет», - решил я и вернулся к Эдуарду. Вдвоем с ним, ползая по кочкам, мы тщательно обследовали место около палатки и поставили еще несколько колышков. Сначала пташки беспокойно попискивали и чирикали, а потом, признав в нас добрых соседей, успокоились и забрались в свои гнезда. И даже дым костра уже не мешал им высиживать своих птенцов.

Чай взбодрил нас, и мы принялись за дело. Я пошел на озеро к лодке разведать путь, по которому придется волочить ее к палатке, а Эдуард занялся поисками дров для ночлега и прочего, что могла бы пригодиться нам для ремонта лодки.

Следы современной деятельности человека проникли и в этот отдаленный уголок тундры: повсюду среди кочек торчали ржавые трубы, ломы, доски, консервные банки, бутылки и ящики. Тундра брезгливо поглощала эти случайные на ее теле предметы, а ползучие лишайники обволакивали то, что еще не успело вскрыться под слоем дерна. В дополнение ко всему мы нашли тяжелую кувалду, деревянные брусья и куски брезента. Теперь у нас было все для ремонта, и мы отправились к «Прогрессу».

Перевернули его на киль и попробовали тащить по тундре, но двух человеческих сил явно не хватало.

- Да-а, так мы и за неделю не уволокем лодку отсюда, - едва выдохнул из себя Эдуард..

Но тут мы вспомнили, что у нас есть блоки, которые специально взяли, чтобы вытаскивать лодку на берег. Принесли блоки. Обвязали лодку по всему корпусу прочным капроновым фалом, второй конец закрепили за трубу, крепко уложенную между крутых кочек.

- Ну, аттау! Давай! – скомандовал я.

Я поддерживал лодку на киле, а Эдуард, впрягшись в лямку, потянул конец фала. Заскрипели блоки, лодка легко сдвинулась с места и плавно, хотя и медленно, пошла по тундре.

Нещадно палило солнце. Кругом вились тучи комаров, лезли в глаза, пот и нос, но пора размножения еще не пришла, и потому укусы их не были столь болезненными. Лодка шла легко, как по воде. Часа через три мы были у озера, на противоположном берегу которого стоял наш лагерь. Спустив лодку на воду и усевшись на правый борт так, чтобы пробоины оказались над водой, мы на веслах с попутным ветерком вскоре добрались до места стоянки. А еще через некоторое время наш «Прогресс» стоял на стапеля.

Так началась наша экспедиция, так совершил свое первое плавание в этом году «Прогресс».

Не было еще и пяти утра, как я открыл глаза. В палатке монотонно жужжали несметные полчища комаров. За палаткой слышалось гоготание гусей, летевших, видимо, на кормежку в устье Таваймы, щебет птах и попискивание куличков. Эдик сладко спал, с головой закутавшись в спальный мешок. У самого его носа, который слегка высовывался наружу, настойчиво кружились комары, выискивая «площадку» для посадки. Вставать не хотелось, но и спать тоже. Вдруг я вздрогнул от неожиданного удара. Что-то мягкое, но крупное стукнулось о палатку и скатилось на землю.

- Что?! – испуганно вскочил Эдуард, откинув капюшон спального мешка.
- Не знаю, - прошептал я и осторожно высунулся из палатки, прихватив с собой на всякий случай заряженный карабин.

Все было спокойно. Но рядом на небольшом озерке устроили драку два самца савок-морянок, воинственно набрасываясь друг на друга. И даже когда один из них нырял, то второй, взлетев, прямо с высоты камнем падал на соперника в воду, так что во все стороны фонтаном разлетались брызги. Наконец один из них, лишившись своего длинного хвоста, с трудом поднялся в воздух. Противник еще долго преследовал его. Брачная пора прошла, все самки сидели на гнездах. Что же не поделили савки? Я обошел кругом палатку. За мной выполз и Эдик. Но следов нарушителя нашего спокойствия мы так и не обнаружили. Вероятно, это и был один из самцов-драчунов.

Наш лагерь оказался в центре бурной птичьей жизни. Рядом несла свои спокойные мутные воды Тавайма. В ста метрах от нас раскинулось сравнительно большое Гагарье озеро. Мы расположились на перешейке. То и дело с Таваймы на озеро проносились парами и поодиночке плавали симпатичные плавунчики, набрав высоту, пел свою весеннюю песню бекас-барашек. Тундра была прекрасна. Она жила, пела и как бы спешила за короткое чукотское лето отдать все, что имела, своим обитателям.

Но красота красотой, а дело делом. Надо было спешить. Эдуард занялся приготовлением завтрака, а я пошел к «Прогрессу», чтобы на месте обдумать, с чего начинать.

День был тяжелый. Мы поправили кувалдой спрингер, большой круглой чуркой слегка выдавили скулу в носовом отсеке и сделали попытку выровнять рваные края пробоин. Но упругий дюраль никак не поддавался ударам деревянных киянок. Пришлось, подсовывая кувалду с наружной стороны, обрубать края зубилом, а после зачищать драчевым напильником. И лишь на следующий день мы наложили первую заплату. Лодку одним бортом спустили на воду и в ужасе замерли, увидев, что там, где мы наложили заплату, как через решето, побежала вода.

Тут же выдернули на берег, присели у разбитой лодки.

- Первый блин комом, - едва выдавил я из себя и в изнеможении опустился на деревянный брус.

Эдуард устало присел рядом. И без того сутулый, он ссутулился еще больше и безнадежно вперил взгляд куда-то вдаль, на озеро.

- Будем начинать сначала, - подытожил я, подсчитав ссадины и царапины на руках. – Материалов не хватит. Придется идти в Шахтерский.

Эдуард не стал возражать и спустя некоторое время, взвалив на плечи резиновую лодку, легко и быстро зашагал по тундре.

Была пятница. Договорились, что он вернется во вторник вечером.

Залепив лейкопластырем царапины на руках, я взялся за дело. Вмятины на «Прогрессе» не поддавались никаким ударам, и тогда я решил вырезать эти места. Просверливая дыры и расширяя их надфилем, я всовывал ножовочное полотно и со страшным визгом, от которого утки шарахались к другому берегу, стал удалять на лодке «болячки».

Через три дня, нагруженный пластинками дюраля, заклепками, паяльной лампой и продуктами, вернулся пешком Эдуард.

 

Нет, я не думаю, что этот рассказ обязательно должен понравиться каждому читателю. Но, все же, я в основном опираюсь на свои интересы. И я надеюсь, что эта книга достойна Вашего внимания. Очень буду рада, если Вы порекомендуете ее своим друзьям.

 

НАЖИМАЯ НА КНОПКИ, ВЫ ПОДДЕРЖИВАЕТЕ ЖИЗНЬ САЙТА - СПАСИБО)

_________________________________________________________________________________________ авторизуйтесь, нажав на любую из кнопочек соц. сети, оставьте комментарий и его увидят ваши друзья

Социальные комментарии Cackle ____________________________________________________________________________________________ __________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

А вот и похожие статьи

1. Земля Гека. Вынужденное возвращение.
2. Земля Гека. «Камак» — жертвенное место.
3. Земля Гека. По следам Семена Дежнева.
4. Земля Гека. Жилища Нигрина.
5. Земля Гека. Анадырский лиман.