Google ____________________________________________________________________

М.Каминский - летчик, писатель.
В цирке Гроховского. Главный конструктор(2).

Продолжим повествование о П.Гроховском. Начало можете найти здесь:  М.Каминский - летчик, писатель.В "цирке" Гроховского. Главный конструктор (1).

Я еще не видел главного, но имя его уже звучало для меня как легенда. Еще бы, три года назад, он был рядовым летчиком, а сейчас носит в петлицах два ромба! Что же касается дерзких идей, то их у него, по выражению одного моториста, больше, чем блох в бороде аллаха (не знаю, на чем основано такое сравнение, но оно почему-то признавалось допустимым).

Такое представление, основанное на фактах, значимых и неоспоримых, внушало почтительное уважение к шефу учреждения еще заглазно.

Говорили, что он лично знакомится с каждым новым летчиком, и я не без трепета ждал этой встречи. Предстоящая служба была мне по характеру, но я опасался, что могу «не показаться» и меня откомандируют обратно в часть.

И ват день моего представления пришел. Командир отряда Сафронов привел меня в кабинет Гроховского. Когда мы вошли, он сидел за столом и что-то дописывал. Бросив короткий взгляд, молча указал на стулья, предлагая обождать. Но старый служака был верен субординации, и несколько минут мы простояли не шелохнувшись. Тем временем я огляделся.

В комнате, площадью не более шестнадцати метров, кроме письменного стола и нескольких стульев не было ничего. Создавалось впечатление, что она нужна хозяину только потому, что имела стены. Начиная от двери, они были сплошь увешаны рисунками. Это были мастерские рисунки, выполненные в красках. Как я догадался, они иллюстрировали начатые и проектируемые работы бюро.

Вот Р-5 буксирует огромный планер. В его крыльях лежат шестнадцать красноармейцев. Далеко внизу земля, и летчик высматривает площадку на лесных полянах. Соседний рисунок изображал ТБ-1, только что сбросивший танкетку. Обращал на себя внимание гигантский парашют, распускающийся в лучах заходящего солнца. На третьем – четырехмоторный ТБ-3 делает заход на сбрасывание десанта из двадцати пяти человек. Были выписаны даже лица стоящих на крыле десантников. Одной рукой они держатся за поручень, о другой – за вытяжное кольцо. В картине ощущалось напряженное ожидание команды и представлялось, как они отпустят поручень и струя сметет их вниз. Особенно меня поразил какой-то новый летательный аппарат  - вроде бы самолет, но без крыльев. За кабиной для пассажиров, вверху, был мотор с авиационным пропеллером. Аппарат проносился над бетонной полосой, не касаясь ее колесами. Больше я не успел ничего рассмотреть (позднее узнал, что этот непонятный мне летательный аппарат был амфибией «на воздушной подушке»), ибо Гроховский перестал писать и встал из-за стола. Я увидел еще молодого,  приятной внешности и спортивного вида человека.

В голубых петлицах его шерстяной гимнастерки алели два ромба, грудь украшали орден Ленина и значок парашютного инструктора.

Так вот он каков, этот человек, который отныне волен распоряжаться моей судьбой даже жизнью!.. Пока Сафронов произносил свой рапорт, я смотрел ему в лицо и бессознательно пытался определить, добрый он или жестокий, сердечный или хитрый, поддержит в трудный час или нет?..

В молодости мы чаще задаем вопросы, нежели получаем ответы. Я смог только определить, что Гроховский много работает. Об этом свидетельствовали припухшие веки и воспаленные глаза. Главный конструктор слушал рапорт Сафронова равнодушно-терпеливо, по обязанности, явно не отрешившись от того, что занимало его мысли до нашего прихода. Он даже переждал немного, когда умолк Сафронов. Затем, осознав, что рапорт кончился, перевел свой взгляд на меня. Я внутренне съежился, почувствовав оценивающую цепкость его глаз. Видимо, впечатление было благоприятным, в глазах зажегся интерес.

- Так, говоришь, Каминский? Не родственник Василия Каминского?

Уже не впервой мне задавали этот вопрос, и я был не рад известности своего однофамильца.

- Ну, ничего. Не огорчайся. Василий на излете, а у тебя все впереди. – Гроховский вышел из-за стола, подошел ко мне, одной рукой повернул меня на пол-оборота и осмотрел мою подтянутую фигуру.

- Ишь, какой ты спортивный парень! Я думаю, что наша работа тебе понравится. Главное в ней составляют новые идеи. Для них нужны люди молодые, бесстрашные, способные пойти на риск. Не хочу тебя агитировать, однако скажу: все, что мы делаем, очень нужно нашей армии. Помни, это главное… Ты еще не прыгал? Ну, ничего, это не так страшно, как кажется. Начинай прыгать сам и учи других. Верю, у меня это получится. Коммунист? В комсомоле был? Это хорошо. Наш коллектив комсомольский и по возрасту и по характеру. Я тебе больше скажу – в нашем деле без комсомольского задора просто не обойтись. Вопросы есть? Ну, если будет туго, приходи, посоветуемся. А сейчас иди работай. Желаю удачи.

Крепкое рукопожатие закончило обряд знакомства.

Много позднее я понял секрет обаяния личности Гроховского. Он смело перешагивал границу начальственной недоступности и становился для каждого только старшим, более умудренным товарищем. В своих глазах ты еще ничего не значишь, ты еще ничего не успел сделать в своей жизни, а он и словами, и глазами, и интонацией говорит тебе, что ты можешь многое, что он этого ожидает от тебя и уже уважает в тебе личность. И ты уже не можешь вырваться из плена этого доверия. Ты стараешься оправдать его не за страх, а за совесть. У Гроховского был этот дар располагать к себе. Вот почету, как бабочки на огонь, рвались к нему творчески одаренные ребята, летчики. Вот почему они не только безрасчетливо тратили свои силы, но и, не задумываясь, рисковали жизнью, когда требовались «кролики». Да и как можно было уклониться от этого, если главный был впереди и брал на себя самое опасное.

Мне довелось работать на идеи Гроховского чуть больше двух лет. Я не оказался в числе тех, кого он одарил особым вниманием или дружбой. Слишком много было рядом людей действительно выдающихся. Но я бессознательно пропитывался флюидами того творческого беспокойства, которым была пронизана вся атмосфера жизни в конструкторском бюро.

Личность Гроховского всегда являлась источником всего дерзкого, непривычного, бесстрашного и рискованного. Это вызывало восхищение или пугало. Равнодушных не было. Были энтузиасты, были противники (последние  чаще маскировались), попадались враги (вернее,  подсылались) явные, убежденные, открытые. Нередко они были защищены высокими связями.

Много позднее, как и бывает в жизни, через новый опыт я оценил то, что дали мне эти два года. Личное отношение Гроховского к делу своей жизни, страстная убежденность в необходимости его труда Родине, умение во имя этого рисковать головой и репутацией, брать на себя бремя ответственности – все это стало для меня эталоном. По нему я сравнивал всех, в том числе и самого себя.

В дальнейшем повествовании Гроховский будет виден со стороны, через призму его дел, так, как оно и было в жизни. Нарисовать его образ изнутри мне не по силам. Возможно, когда-нибудь это сделает другой.

материал взят из книги М.Н.Каминского "В небе Чукотки".Записки полярного летчика.
Магаданское книжное издательство. 1967.

НАЖИМАЯ НА КНОПКИ, ВЫ ПОДДЕРЖИВАЕТЕ ЖИЗНЬ САЙТА - СПАСИБО)

_________________________________________________________________________________________ авторизуйтесь, нажав на любую из кнопочек соц. сети, оставьте комментарий и его увидят ваши друзья

Социальные комментарии Cackle ____________________________________________________________________________________________ __________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

А вот и похожие статьи

1. М.Каминский — летчик, писатель.В «цирке» Гроховского. Главный конструктор (1)
2. В небе Чукотки. М.Каминский — летчик, писатель.
3. Старожилы Чукотки. Михаил Каминский.